Luba_NN пишет:
цитата: |
Ира! Уточните, пожалуйста ссылку. Статья не открывается. |
|
У меня открывается.
может проще сюда скопировать:
Оценка работы поставленной собаки
Чутье
Может быть, чутье поражает наше внимание оттого, что мы сами обладаем настолько слабым обонянием, что сила и точность чутья собаки нам кажутся явлением необычайным. Разве не удивительно, когда легавая на большом протяжении ведет верхом, как по струне, по следу бекаса, пробежавшего на своих тоненьких пальцах по трясине, едва касаясь ее? Не менее удивительно, что аппарат чутья настолько тонок, что с одинаковой точностью и силой воспринимает и след мелкой птички, как бекас, и такой крупной, как глухарь, который, улепетывая от собаки, задевает перьями боровой вереск, производя шорох, пробегает неслышно под влажными опахалами папоротника, колыхая их спиною, и оставляет на моховом болоте следы крупных крестов своих лап. Удивительно и то, что собака, ведущая безостановочно по горячему следу бегущей птицы, отличает след и места временного западания птицы по пути от запаха самого тела птицы, т. е. различает чутьем место, где птица находится, от того места, где она находилась секунду тому назад.
Аппарат чутья работает различно, в зависимости от физических условий окружающей обстановки и от состояния здоровья, и от психики собаки. Работа аппарата чутья нарушается от весьма многих причин. Вмешательство человека в свободный, привычный ход и поиск собаки, охотничья страсть неопытной собаки и недостаточность тренировки, и состояние воздуха – сухость, неподвижность и заслоны, останавливающие движение запаха, и сильные посторонние ароматы, и другие причины имеют громадное влияние на степень проявления чутья. И эта зависимость чутья от разных условий, в том числе и от опыта собаки, делает разрешение вопроса об его оценке далеко не таким легким.
К числу главных условий, лежащих в окружающей природе и влияющих на работу чутья, относятся: движение и состояние воздуха, сила заслонов на пути дичи к собаке и характер и свойство покрова земли. Ровный низовой ветер весьма способствует дальнему причуиванию. Напротив, ветер порывистый или очень сильный затрудняет работу чутья.
Весьма благоприятна тяга воздуха, которая по незначительной силе своей не может быть названа ветром. Такое иногда еле заметное движение воздуха является одним из благоприятнейших условий работы собаки, особенно в лесу. Отсутствие ветра, следовательно, не свидетельствует еще об отсутствии благоприятной обстановки для чутья. Так, утренние и вечерние зори, дающие перемену температуры воздуха, охлаждение или нагревание почвенного покрова и вызывающие благодаря этому некоторое движение воздуха, являются условиями весьма хорошими для использования чутья.
Сходное движение воздуха – тяга – получается и в начале осени, тем более солнечной, когда разница ночной и дневной температуры представляет собою значительно больший контраст, чем летом, благодаря чему затененные места продолжают давать в течение дня непрестанно струящуюся прохладу. Овлажненное состояние воздуха способствует работе чутья; напротив, сухой, знойный, безветренный воздух, препятствуя распространению запаха по воздуху, затрудняет работу.
Заслоны, поскольку они представляют преграду для следования запаха дичи по воздушным течениям, являются препятствием для обоняния на расстоянии и четкого определения чутьем местонахождения дичи; однако заслоны, способные не только задерживать, но и постепенно пропускать запах дичи, имеют положительное значение, содействуя сгущению запаха – скапливанию его и равномерному истечению.
Заслоны бывают разнообразные: кустарники, кочки, углубления в земле, трава разного роста и плотности, посевы хлебных злаков, хвощи и т. д.
В зависимости от высоты и плотности заслонов запах дичи выбивается из толщи заросли либо вверх, либо горизонтально, или застревает под заслоном в гуще растительности. Течение запаха поэтому не всегда следует по определенной прямой воздушной дороге, а, встречая препятствия, уклоняется вместе с воздушными течениями от первоначального направления. Таким образом, запах дичи, плывущий зигзагообразными путями, затрудняет работу собаки по определению точного местонахождения дичи.
Травяной покров, превышающий уровень головы собаки, сильно препятствует работе чутья. При значительной вдобавок плотности такого покрова запах дичи выбивается вверх, минуя аппарат чутья. Густая или широкоствольная трава и растения, хотя бы и не столь высокие, препятствуют прохождению запаха дичи или же сбивают, как было сказано, течение этого запаха по прямой дороге, заставляя его плыть под углами, и затрудняют верную пойнтировку.
Течение запаха по прямой линии, не изменяемой ни заслонами, ни сильным или порывистым ветром, а следовательно, линии прочные на довольно большом протяжении являются условиями, наилучшими для дальнего и четкого проявления чутья. Затруднения собаки в пойнтировке коростеля отчасти объясняются не одним отбеганием его от собаки, а извилистыми путями, по которым плывет запах этой птицы в густой траве, благодаря зигзагообразным коридорчикам-туннелям, проложенным в траве. Таким образом, даже при западании коростеля собаку сбивает беспрестанно подновляемый запах этой птицы в ее ходах-коридорчиках.
При отсутствии достаточного движения воздуха или при наличии значительных заслонов способность собаки причуять птицу, вошедшую с чистого места в крепь, сильно облегчается по сравнению с причуиванием птицы, прилетевшей и севшей в ту же крепь.
Среди трудных для причуивания условий следует отметить моховые основные болота, особенно в жаркий, безветренный день. Моховые кочки, заросшие удушливыми багульниками и сплетениями гонобобеля и черники, с углублениями между кочек и пучков растений, создают такие условия, что запах дичи, сидящей в складках между кочками или в зарослях перечисленных растений, остается недвижимым под их зонтами. В этих случаях особенно склонны проходить (не чуять) дичь верхочутые собаки.
Среди охотничьих угодий попадаются участки, лишенные травяного покрова с так называемым голым полом. Естественно, что характер покрова земли, воспринимающего запах пробежавшей птицы и сохраняющего этот запах некоторое время, не безразличен, независимо от того, проводится ли собакою следовая работа верхним или нижним чутьем. Для той и другой работы собаки важно, чтобы покров земли сохранял на себе наибольшее количество запаха дичи, как бы впитывая в себя этот запах и препятствуя его быстрому исчезновению.
На голой поверхности земли след дичи оставляет, судя по работе собаки, значительно меньше запаха, по всей вероятности, вследствие того, что на пути бегущей птицы нет предметов в виде травы, веток кустарника и т. п., с которыми птица соприкасалась бы, и единственным источником запаха дичи служит след птицы в буквальном смысле, т. е. места прикосновения к земле лапок птицы. Запах дичи в местах без травяной растительности (опять-таки судя по работе собаки) держится менее продолжительное время, – он расходится, не придерживаемый прикрытиями.
Плохой средой для работы чутья являются пространства, покрытые водой. В таких местах с очевидностью заметна утеря собакой руководящей нити запаха и перебойное восприятие его по торчащей растительности, как по вехам. Но ведь надо, чтобы вехи эти были, да при том расположенные с не слишком редкими промежутками.
Если пространства, залитые водою, являются плохою средою для проявления чутья, то влажность почвы или овлаженность травяного покрова весьма благоприятны. Выше было упомянуто о значении утренних и вечерних зорь, вследствие вызываемых ими охлаждения или нагревания почвы и, следовательно, движения воздуха; здесь же необходимо отметить, что зори являются временем, большею частью желательным для полного проявления чутья собаки именно вследствие овлажненности травяного покрова. О преимуществах зорь по причине свежих набродов кормящейся птицы, говоря о чутье, упоминать не следует, так как это обстоятельство скорее относится к условиям охоты. Небольшой дождь, как бы смывший посторонние запахи и освеживший травяной покров, после которого птица дала наброды, создает так же, как и роса, четкую нить запаха набродившей птицы, ясную для чутья собаки, как след по пороше для зрения охотника.
Невысокая трава, значительно ниже уровня головы собаки, не слишком густая, без задержек пропускающая запах дичи, словно через сито, без сомнения, выгодна для проявления всей силы чутья. Благоприятною средою являются и скошенные луга, в которых птица иногда и не может затаиться, но след ее в таких местах хорошо и четко воспринимается как верхним, так и нижним чутьем. Как мне кажется, это основано на том, что запах птицы хорошо держится на многочисленных точках – шпилях подрастающей травы, ровной, как щетка, и легко передается ими на расстояние без рассеивания именно благодаря щетине травы.
Чутье – свойство врожденное, и усилить его не во власти человека. Сила и характер чутья бывают различные, в зависимости от наличия и полноты элементов чутья и от приемов работы чутья.
Разные приемы работы чутья позволяют отличить следующие характерные его проявления: высокий верх, верхняя следовая работа, нижняя следовая работа и работа смешанная.
Под высоким верхним чутьем я подразумеваю способность чутья работать, руководствуясь исключительно запахом самой птицы, не прибегая к верхним следовым приемам, не отмечая наброды, извилины самых свежих следов и тем более вовсе не обращая внимания на следы менее свежие, по которым нижней следовой работой соответствующая собака все же могла бы довести до птицы. Собака с высоким верхом не руководствуется линией следа, а линией воздушной тяги, несущей запах тела птицы.
Степень руководствования собаки линией следа мне приходилось проверять на работе собак с разными проявлениями чутья над разными видами птиц. Как же можно это проверить, спросят многие искушенные опытом читатели?
Во время натаски и охоты не раз приходилось наблюдать поведение собак при самой встрече следа и дальнейшее влияние на приемы работы этого следа, видимого на росе, пыльной земле или обозначаемого направлением бегущей на глазах птицы.
Бывает пора солнечного утра, когда выводок тетеревей оставляет на полянках по серебру росы характерные дорожки, позволяя проследить линии направления птиц и работы собаки. Пришлось наблюдать те же явления, свойственные высоковерхочутым, при работе по стайкам серых куропаток, пробегавшим дороги и оставлявшим на пыльной земле отпечатки своих лапок, а также бежавшим по отаве лугов. Много раз приходилось наблюдать работу собаки по видимому мне бегущему между пучками осоки, по грязевым плешинам турухтану.
Высоковерхочутые собаки чаще не обращали внимания на самое место встречи с видимой мне линией следа и реагировали иногда значительно ранее встречи, а то и значительно позже, т. е. тогда, когда они попадали в полосу движения воздуха, несущую запах не только следа, но и запах самой птицы, находящейся иногда на таком расстоянии, что чутье не давало еще приказания делать стойку.
Только тогда, когда след и встречное течение воздуха совпадали линиями, высоковерхочутая собака шла следом.
Собака, обладающая высоким верхом, не наклоняет головы к следу ни при встрече со следом, ни на потяжке – она ловит запах не на земле и наземных предметах, а в надземных слоях воздуха. Линия потяжки поэтому не совпадает с линией следа, который бывает нередко извилист, не всегда совпадает линия потяжки с линией убегающей от собаки птицы, так как высоковерхочутая собака руководствуется запахом самого тела птицы и, имея именно такое свойство чутья, старается нагнать, остановить, обложить птицу плавною быстрою потяжкою наивозможно прямыми линиями.
Я не сомневаюсь, что высоковерхочутые собаки, обладающие опытом, не беспрерывно идут линией слышимого ими запаха тела птицы, а нередко пересекают с тою же настороженностью менее насыщенные этим запахом пространства с уверенностью попасть снова в четкую воздушную волну. Когда приходилось наблюдать потяжку верхочутых собак по видимой мне бегущей птице, то линия хода собаки не совпадала с линией следования птицы и нередко шла на значительном расстоянии то вдоль, то в направлении к пересечению следа, сокращая путь, игнорируя петли.
Высоковерхочутая собака вообще не обладает более сильным чутьем, чем просто верхочутая или же собака со смешанными приемами, а работа ее носит только более ярко выраженное свойство верховой работы с пренебрежением следовою.
Представляет ли собою идеальный тип охотничьей собаки высоковерхочутая собака?
Собака, обладающая высоким верхом, руководствуется, как было сказано, почти исключительно запахом самого тела птицы, и потяжки таких собак свидетельствуют о непременном присутствии птицы, между тем как собаки со следовой работой способны отмечать – тянуть и по следу уже переместившейся птицы. При охоте по строгой взматеревшей птице, в зарослях особенно, высоковерхочутые представляют громадное преимущество, предуказывая, как по струне, линию местонахождения птицы и, следовательно, вероятное направление при взлете. С другой стороны, такие собаки, не обращая внимания (по свойству своих приемов работы) на следы вообще, а тем более на не особенно свежие, – приноравливают аппарат чутья только к воздушным течениям и переходят (пересекают) следы, не отмечая их и часто не попадая в такие воздушные течения, которые принесли бы с собою запах тела птицы.
При тяжелых условиях работы (жара, отсутствие воздушных течений, сухость воздуха, сильные заслоны и другие причины) высоковерхочутые становятся менее пригодны, чем собаки, обладающие, кроме верха, и способностями к следовой работе, и при том иногда – нижней. Высоковерхочутая собака идеальна при густом населении дичи.
В местности же с редким расселением птицы на больших однообразных пространствах пренебрежение следовою работою и набродами, в частности, для охоты невыгодно.
Описание работы высоковерхочутой собаки значительно облегчило определение другого приема работы чутья – «верхней следовой работы», противоположностью коей является нижняя следовая работа.
Легавая с верхней следовой работой или, другими словами, просто верхочутая, руководствуется как запахом самого тела птицы, так и запахом свежего следа. Верхочутая собака не отмечает следы негорячие, преследуя цель скорее попасть в волну свежего запаха; это своего рода приемы охотника, тропящего русака и откидывающего следы жировочные, следы не на лежку.
Верхочутая собака несет на потяжке высоко голову, независимо от того, причуивает ли она запах самой птицы или горячего следа, ловя запах следа в надземных слоях воздуха.
Верхочутая собака, в отличие от высоковерхочутой, склонна вести горячим следом по линии его, когда запах самой птицы еще не доступен чутью. Верхочутая собака не применяет, однако, низовую следовую работу. Верхочутость является прекрасным проявлением чутья легавой.
При разыскании быстро удирающего подранка и вообще убегающей птицы, резко меняющей вдобавок направление, один высокий верх, без руководствования следовою работою, иногда даже нижнею, не в состоянии, не сбиваясь, поймать в воздухе волну запаха, тем более что направление, принятое птицею, далеко не всегда соответствует благоприятным для собаки воздушным течениям.
Нижняя следовая работа отличается нахождением собакою птицы преимущественно по следам низом. Эта работа выражается иногда в чрезмерно медленном выслеживании всех малейших разветвлений набродов и несносна, когда переходит в копание, ковыряние. Собака при разбирании следов на потяжке держит голову опущенной к следу и только обычно перед самою стойкой и на стойке приобретает вид победителя.
Несомненно, нижняя следовая работа приводит к птице значительно медленнее, чем верховая. По взматеревшей строгой птице такая работа затрудняет стрельбу, благодаря неточному указанию собакою прямого направления, принятого убегающей птицею, и трудно поэтому предопределить вероятную линию полета, что особенно важно в чаще. При нижней следовой работе строгая птица чаще взлетает на потяжке, чем при работе верхочутых. Нижняя следовая работа способна, однако, расшифровать наброды не первой свежести, найти концевой след или ориентироваться следами и, путем кругового обследования, пересечь след более свежий или же зачуять самую птицу.
Нижняя следовая работа в конечном итоге понятно завершается причуиванием собакою самой птицы. При попадании собаки на доступное чутью расстояние до птицы нахождение птицы завершается стойкою и без предварительной следовой работы.
Нижняя следовая работа обычно дает как результат ее стойку на более близкое расстояние, чем у собак верхочутых. При нижней следовой работе чаще отмечаются места, где птица западала.
Приемы низовой работы не являются результатом плохого чутья, а представляют собою наследственный навык.
Смешанная работа складывается из проявлений преимущественно верхнего чутья обоих оттенков (высокого верха и верхней следовой работы) с использованием, где нужно, некоторых приемов нижней следовой работы. Это чрезвычайно удобная и добычливая комбинация всех приемов работы чутья и особенно ценна для работы по куриным.
Работа смешанная, в которую вливается больше низовой, чем верхней следовой работы, конечно, является менее ценной.
Прекрасное свойство голого верхнего чутья, дающего массу преимуществ, о которых говорилось выше, иногда обнаруживает на охоте, особенно в лесу в дневную пору, недостаток из-за отсутствия некоторых следовых приемов работы.
Привожу описание характерного примера преимуществ смешанного чутья из прекрасной статьи В. Селюгина «О верхнем чутье гончих и о нижнем – у легавой» (журн. «Охотник» № 12, 1928 г.).
«Проохотившись сорок лет по серым куропаткам и по белым, и по тетеревам в местности с обширными пространствами, с редко размещенной на них птицей, я пришел к тому заключению, что для отыскания как выводка, так и одиночек играет роль не только широта поиска, но и врожденная способность собаки пользоваться для отыскания птицы ее следом в тех случаях, когда сама птица недосягаема для верха.
Всех собак, с которыми я охотился, я натаскивал сам У меня была не так давно линия ирландцев по тогдашним временам «высокой марки» (кровей Пади, Рейона де-Лихославль, Золушки) с дивным врожденным поиском, мягких в натаске и в большинстве анонсировавших уже по первому полю. По болоту это, вероятно, были бы выдающиеся работники, но на охоте по куриным у некоторых из них наблюдалось если не отвращение к следу, то явное его игнорирование. Таким образом то, что ценно по красной дичи и по куриным в местности с массою дичи являлось их отрицательным качеством здесь, при редком размещении ее.
Взяв однажды утреннее поле, мы (трое – с ирландцами, высоких полевых кровей, а один – с кургузым немцем Вотаном), отдохнув на суходоле, собирались опять разойтись по мхам и боровинам. Было жарко, и мы все вместе спустились к мочажине, чтобы освежились собаки. У самой воды Вотан, тряся своей сигаркой, закопался, очевидно, на набродах, обрезав, выправил след и, уткнув нос в мох, повел. Наши три ирландца были тут же. В поиске при пересечении следа они «отмечали» его и... тем дело кончилось. А Вотан, с каждой полсотней шагов все выше и выше отрывая свой нос от земли, уже уверенно вел по следу утолившей жажду и теперь отправившейся чуть не за километр на ягодник птицы. Дело шло по ветру, и наши ирландцы так и не захватили в своем поиске выводок, и их, из боязни наскока, пришлось взять к ноге. А Вотан подал нам выводок чисто, как верхом против ветра, с поднятой головой по следу и по ветру. Когда к переместившимся из-под ветра куропаткам подвели мы своих ирландцев, то и поиском и красотой работы и, пожалуй, чутьем и, так сказать, быстрой расправой с птицей они уже били немца. Но было ясно, что этот выводок, ушедший с водопоя в противоположную сторону да еще по ветру, остался бы ненайденным, если бы не Вотан».
Сила чутья бывает различная так же, как различны только что описанные верхние, нижние и смешанные приемы работы чутья. Сила чутья зависит от степени развития и проявления составных элементов чутья и гармоничности их сочетания. Сила чутья, судя по внешним проявлениям его, складывается из трех элементов: дальности, четкости (остроты) и осознанности.
Расстояние, на которое собака способна причуять дичь, является определителем дальности чутья. Для оценки охотником чутья легавой необходимо, хотя бы примерно, определить то расстояние до птицы, которое под силу чутью, ту досягаемую одним из элементов чутья (дальностью) дистанцию.
Прежде всего при оценке силы чутья вообще, а дальности чутья особенно, необходимо иметь в виду условия, содействующие и противодействующие. Причуивание, например, на сравнительно небольшое расстояние по ветру в подавляющем большинстве случаев значительно ценнее, чем причуивание на большее расстояние, но против ветра.
Человек и тот способен при благоприятных условиях обонять запахи на значительном расстоянии, например, запах дыма от костра можно почувствовать, скажем, за три четверти километра, примерно, а проходя лесом, ясно различаешь плывущий запах багульника из болота, расположенного на несколько десятков метров и т. п. Нет сомнения, что благоприятные условия позволяют и собаке установить присутствие птицы на громадную дистанцию. Мне приходилось точно зафиксировать случай причуивания собаками бекасов, тетеревов и другой дичи на расстоянии до 120 шагов.
Многие читатели, а в особенности если среди них будут причастные к судейству на полевых испытаниях, скажут, что это ошибочные примеры, что собака в тех случаях причуяла не птицу, а след, который находился от собаки значительно ближе, и что, руководствуясь этим следом, собака довела до птицы. Конечно, в приводимых ниже примерах речь идет не о следовой работе, которая может происходить и на протяжении хоть с километр, отнюдь не доказывая дальности чутья, а при отсутствии сбивок и при уверенной потяжке, как по струне, будет свидетельствовать о четкости чутья.
Вот эти примеры.
Большой, совершенно сухой луг был скошен вторично, как говорят, под гребенку; отава еще не двинулась, щетинка была настолько коротка, что и воробью спрятаться было негде; в конце этого луга была ямка – прудок, метров двадцать в окружности с илистым берегом, поросшим осочкою и пучками тростника. Проходя августовским днем по этой пожне, собака (пойнтер), не шедшая в поиск, так как место и по моему и по ее понятию было негодное, – вдруг приземилась и, крадучись, быстро потянула по направлению к прудку против ровного, но упорно низового юго-западного ветра; не дойдя шагов двадцать до прудка, собака окончательно остановилась – вылетел бекас, которого я убил. То были дни дупелиного пролета, и я ежедневно возвращался домой этим же лугом, причем в течение нескольких дней погода была совершенно одинаковая при том же ветре. На второй день, проходя тем же путем, я с того же места, откуда накануне собака прихватили бекаса, напомнил ей о новой возможности, указав рукой на прудок; собака пошла вольным галопом прямо к прудку, очевидно, прекрасно помня вчерашнего бекаса, и, обежав бесстрастно вокруг, вышла на дорогу. На третий день я снова возвращался лугом, и собака опять с того же места – 120 шагов до прудка – на согнутых ногах, крадучись, строго, как по струнке, повела к прудку и твердо остановилась, – с прежнего места вылетел бекас.
Однажды, заканчивая натаску английского сеттера, я ходил среди мелколесья по сенокосным горушкам, чередовавшимся с отъемистыми хвойными островками-ягодниками. Собака сделала картинную стойку с полного хода, пойнтируя на лежащую около опушки засохшую еловую макушку. Сделав несколько шагов, мы подняли молодого черныша, который, влетев в мысок островка в середине его в узком перешейке, залопотал крыльями при посадке и шлепнулся. Так как островок этот представлял собою неширокий, но длинный ремень, я решил пойти за переместившеюся птицею, но, чтобы не ходить болотистым лесом, стал до пересечения его обходить вдоль, держась по склону безлесной горы шагах в пятидесяти от опушки. Собака, шедшая выше по горе, вдруг круто остановилась и, повернув к острову, строго потянула, высоко подняв голову. Пройдя лесом от опушки 15 шагов, собака сделала твердую стойку. Это было как раз место узкого перешейка, где сел перемещенный нами петушок. Действительно, мы подняли снова нашего черныша и, обойдя подробно островок, не обнаружили больше ни птиц, ни набродов. Расстояние от места, где собака с поиска галопом приостановилась и круто повернула в сторону острова на потяжке, до места, где собака сделала стойку по сидящему петушку, оказалось в 72 шага. Из этого елового островка, тенистого и сырого, шла тяга воздуха на солнечный скат, по которому бежала собака.
Помню также четкий случай, когда, разыскивая с гордоном серых куропаток по чистым полям, я, подходя к незначительной роще тоже среди поля, заметил, что мой гордон стал метаться по луговине, высоко задрав голову, затем приостановился и, как по струне, пошел к роще, отстоявшей от того места в 95 шагах; на самой опушке собака сделала стойку; подавшись вперед, чтобы поднять птицу на крыло, собака уперлась, круто опустив голову книзу; я стал наглядывать птицу, осторожно раздвигая ветки можжевелового куста, над которым стояла собака; в бронзовых ветках и в желтой травке я с трудом насмотрел маленького тетеревенка, с дрозда; едва он успел вспорхнуть, как впереди с отчаянным квохтаньем поднялась матка с несколькими цыплятами. Выводок этот был сильно запоздалый, и не было сомнения, что он никоим образом не мог по возрасту своему вылететь на совершенно чистое поле без единого кустика, да еще среди дня, и нет сомнения, что собака прихватила выводок именно на указанном расстоянии по ветру.
Много было и других случаев, доказывающих, что собака при особо благоприятных условиях чует птицу на большое расстояние. Приведенные случаи рекордных дистанций интересны, так как они приближают нас к выяснению обсуждаемого предмета, интересны, как известный предел дальности чутья, с которым необходимо сопоставить средние дистанции причуивания легавою птицы, взяв повседневные обычные случаи охотничьего дня.
Говоря об определении дальности чутья, следует иметь в виду причуивания собакой запаха только самой птицы, а не оставленного ею запаха; причуивание может быть выявлено потяжкою или стойкою.
Определению дальности чутья точной мерой длины часто препятствует трудность установления расстояния от места, где собака причуяла, до места, где в этот момент действительно находилась птица. Возьмем пример, когда собака причуяла птицу, находящуюся шагах в двадцати, но птица, услыхав шорох, удалилась пешком шагов на 30 и запала в густых зарослях. Нельзя же на основании этого сказать, что собака учуяла птицу на 50 шагов.
Более или менее верное расстояние удается установить или при особенности местности, когда окружающая обстановка такова, что не допускает возможности птице находиться в ином месте, чем то, которое пойнтирует, или куда тянет собака, или же определение возможного в некоторых случаях перемещения птицы на глазах в место, отличающееся характерными особенностями от окружающей обстановки. Переместился, скажем, бекас и ясно сел у самого стога осочистого сена. Если расстояние до этого стога много больше сотни шагов, то при однообразной дали болотной равнины, словно задернутой вуалью испарений, ошибка в расстоянии на 2 – 4 десятка шагов обычна.
Точное определение места посадки переместившейся птицы можно сделать только на близком расстоянии, но тогда и собака нередко видит место посадки, и приходится, заметив место, заняться работой по другому направлению и за
Охота и рыбалка. ХХI век
от 01.07.2005